11 октября 2016, 8:56 · Просмотров: 5 012 · Теги: ОМК-Участие Благотворительность Интервью · Версия для печати

Супруга основного акционера «Объединенной металлургической компании» и глава благотворительного фонда «ОМК-Участие» о том, как устроен частный фонд и зачем он ломает человеческие стереотипы

Forbes Woman уже рассказывал о родственницах известных бизнесменов, которым те доверили управление собственными благотворительными фондами. Фонд «ОМК-Участие» был создан в 2008 году, среди учредителей – АО «Объединенная металлургическая компания» (ОМК), группа акционеров и сотрудников ОМК, а бюджет на 2016 год составляет 71 млн рублей.

— В названии благотворительного фонда «ОМК-Участие», который вы возглавляете, фигурирует название компании. Он все-таки частный или корпоративный?
— Фонд «ОМК-Участие» частный. Но своим существованием он обязан не одному учредителю, а целой группе людей. Акционеры и менеджеры компании создали его, объединившись, и вносят в фонд свои личные средства. Финансовой поддержки непосредственно от ОМК он не получает. У самой компании большая благотворительная программа, но нам захотелось оказывать помощь и лично от себя.

— Как родилась идея частного фонда?
— Идея возникла у моего мужа (Анатолий Седых — основной акционер АО «ОМК», в 2015 году входил в рейтинг богатейших бизнесменов России с состоянием $0,4 млрд), мы много говорили с ним на эту тему, но к конкретным шагам подстегнула одна ситуация. Как-то в самолете, перелистывая журнал, мы наткнулись на обращение за помощью: «такому-то ребенку нужна операция». И указана стоимость, вплоть до копейки. Переглянулись — давай поможем. Супруг выделил нужную сумму. Я звоню по указанным телефонам, чтобы выяснить детали и натыкаюсь на абсолютно непонятную ситуацию: меня переключают с одного номера на другой, никто ничего не может сказать об этом конкретном ребенке. Сделав какое-то невероятное количество звонков, вышла в итоге на маму этого ребенка. А она говорит: «Какая операция? Нет, нам пока не будут делать, врачи не рекомендуют». После этого естественно я задумалась, а кому мы собирались перечислить эти деньги? В тот момент мы и решили, что можем помочь сами. Это подстегнуло нас зарегистрировать фонд и начать самим заняться благотворительностью.

— Вы с самого начала возглавляли фонд?
— Да. Я когда — то руководила внешнеэкономическим отделом в компании. Но с рождением детей все внутри как-то поменялось. Попыталась вернуться на работу и вдруг поняла, что все, чем раньше горела, уже не так влечет. А фонд для меня стал работой, которая действительно интересна.

— Вы сразу строили работу системно? Обращались, может быть, к консультантам, как делают многие семейные фонды членов списка Forbes?
— В самом начале организации фонда я общалась с консультантом, помогавшему четко сформулировать цели и задачи, которые мы ставили перед фондом, а также четко прописать программы. А сейчас у нас и самих накопился большой опыт, и мы изучаем опыт других фондов. Изначально у бизнес-людей мозги так работают, что любое дело, которое они начинают, они делают системно, по тем правилам, которые приняты в бизнесе. Мне благотворительность же интересна еще и тем, что здесь можно сочетать жесткие правила бизнеса с естественной потребностью проявлять сочувствие, желанием поддержать тех, кому нужна помощь.

— Что-то корректировали по мере приобретения опыта в этой сфере? Может быть концепция менялась?
— Мы сразу решили, что будем помогать детям, у которых есть проблемы со здоровьем или особенности в развитии. Начинали с элементарного — адресной помощи конкретным ребятам, конкретным семьям. Вначале был только город Выкса, где находится головное предприятие ОМК. Но мы достаточно быстро поняли, что это безусловно важно и нужно, но мы сможем помочь большему количеству детей и семей, если будем оказывать более системную помощь. Таких ребят и таких семей с проблемами много, они объединены, например, в реабилитационных центрах, коррекционных школах.

Сейчас появляется огромное количество новых методик, открытий в нейропсихологии, в психологии детей, в медицине, знания которые помогут в работе докторов по компенсации проблем со здоровьем. Мы поняли, что можем помочь и педагогам, работающими с такими детьми, и родителям, которые в сложившейся ситуации сталкиваются, например, с эмоциональным выгоранием. Мы же не рождаемся готовыми родителями. Тем, у кого ребенок с особенностями развития, гораздо сложнее. Мы вместе с детьми учимся быть терпеливыми, быть психологами. Отсюда родились наши проекты, когда мы приглашаем разных людей, у которых можно чему-то научиться. Например, есть такой замечательный музыковед, педагог, скрипач Михаил Казинник. Когда он приезжает в Россию, то делится своими наработками с другими педагогами. У него свой взгляд, как должна строиться школа, он исходит из древнегреческих традиций: учить ребенка не решать конкретную задачу, а формировать общий подход к жизни и разным ситуациям. Здесь ценен тот самый системный подход, о котором мы выше говорили.

Мы приглашаем в Выксу специалистов из Центра лечебной педагогики, обучаем учителей новым методикам работы. Еще один наш партнер — Мария Дрезнина из Музея изобразительных искусств имени Пушкина, у которой своя интересная методика арт-терапии. В течении трех лет она давала в Выксе мастер-классы, обучая работе с особыми детьми: как воспитывать, поддержать и образовывать ребенка через арт-терапию. И сейчас по ее методике работают преподаватели художественной школы.

— Это же, наверное, очень интересно, искать таких партнеров, общаться с ними.
— Безумно! Еще одно было знакомство очень интересное для нас самих — с Еленой Худенко. Она детский психолог, ученый и педагог, возглавляет Аналитический научно-методический центр «Развитие и коррекция» Всероссийского общества инвалидов, который, в том числе, разрабатывает методики для работы с особыми детьми. Педагоги и специалисты Центра проделали огромную работу, подготовив справочник с законодательными актами по юридической поддержке семей с такими детьми. Мы профинансировали издание этого справочника для семей, живущих в Чусовом и Выксе. В нем собраны программы поддержки детей-инвалидов и информация о том, куда можно обратиться за помощью и консультацией. Мы разместили заказ на печать 500 экземпляров справочника, но типография по ошибке сделала тысячу. Разошлось все: не только по семьям и учреждениям, но и в муниципальные социальные службы этих городов. Ведь их специалисты, тоже не всегда знают о таких госпрограммах.

— А для вас результат деятельности каков? Как-то можно его измерить?
— Если измерять в абсолютных числах, то с начала нашей работы в 2008 году фонд помог более чем тысяче семей на сумму свыше 35 млн рублей. Но мне ближе другое. Когда мама с радостью рассказывает, что благодаря знаниям, приобретенным на наших мастер-классах, она теперь знает как общаться с особенным ребенком, как его развлечь, чем отвлечь, как успокоить — это дорогого стоит. Это показатель, что мы правильно все сделали, правильных специалистов привезли. Или другая иллюстрация. Департамент образования Выксы обратился к нам с письмом от учителей с просьбой продолжить программу мастер-классов центра «Развитие и коррекция». В итоге в Выксе до следующего апреля будет действовать программа, разработанная Центром. Необходимость в обучении стала более очевидна после запуска госпрограммы по инклюзивному образованию: обычных школьных педагогов необходимо научить работать с классами, где есть немного другие дети, требующие другого подхода и внимания. Есть дети, которые чуть хуже видят, чуть хуже слышат, передвигаются на инвалидной коляске. Другие ребята, как показывает практика, быстро к ним привыкают. Это мы, взрослые, со своими тараканами в голове прививаем детям, что вот этот ребенок не такой как все. Именно поэтому мы работаем и с родителями одноклассников таких ребят.

— Получается, что вы еще и в целом городе отношение к таким семьям меняете.
— Такая задача стоит перед нами. Построить пандусы для колясочников, провести акцию — все это важно и нужно делать, но этого недостаточно. Работа с ментальностью людей, со стереотипами восприятия — самая сложная. Нам приходится иногда и ломать эти стереотипы. Это работа очень кропотливая, долгосрочная. Быстрого эффекта не всегда можно ожидать. Каждому, конечно, хочется видеть результаты сразу.

— Подход к благотворительности за последние несколько лет сильно изменился — от распределения помощи конкретным людям все постепенно переходят к изменению среды, ситуации. Ваш фонд, получается, тоже дает не рыбку, а удочку.
— Это любимая моя метафора. Например, сотрудничество с Михаилом Казинником именно на этом и строилось — он приезжал в Выксу и показывал учителям, как проводит свои «волновые уроки», как он начинает урок, как дети на это эмоционально реагируют и что потом остается у ребят в душе. И если у кого-то возникла негативная эмоция — это можно обговорить, так, чтобы ребенок понимал, что имеет право и на эту эмоцию, и как из нее «вырулить» во что-то хорошее. И после мастер-классов Казинника местные учителя сами стали создавать такие уроки. В Выксе при местном музее они создали абонемент с такими «волновыми уроками» для всех желающих. Дети с удовольствием ходили на эти уроки. Учителям были даны новые теоретические и практические навыки работы с детьми — та самая «удочка».

— Сколько человек работают в фонде?
— Вместе со мной — четыре человека в Москве и еще один в Выксе. Но как мне кажется, нам много чего удается сделать. И мы развиваемся, появляются новые программы. Получая обратную связь от родителей, от педагогов, обсуждаем следующий шаг, послойно погружаясь вглубь тематики. Помимо проектов в разных городах, у нас есть еще четыре акции, проходящие в течение года и объединяющие все заводы компании. Например, «С миру по ёлке», которая проходит перед Новым годом во всех городах присутствия компании, а также в Москве в «Российском онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина».

— Как программы частного фонда соотносятся с корпоративными программами ОМК?
— Социальные акции компании исторически решали более глобальные задачи, задачи уровня городов, а мы — проблемы конкретных групп людей. Но вот, например, идея фестиваля городской культуры «Арт-Овраг», который уже пять лет в июне проводится в Выксе, родилась в нашем фонде. Задача была отвлечь молодежь от вредных привычек и показать, куда можно направить свою энергию и творческую инициативу. Поэтому в программе фестиваля было то, что им интересно — паркур, брейк-данс, стрит-арт. Постепенно мероприятие стало таким масштабным, что рабочих рук и средств фонда стало мало, и компания взяла его на себя. И задача встала уже шире — вывести социальную среду в городе на новый уровень.

— Сейчас все чаще появляются примеры, когда разные фонды объединяют усилия. Как на рынке венчурных инвестиций, когда бизнес-ангелы пулом входят в проект, который поодиночке был бы им не по силам. У вас есть с кем-то совместная активность, кроме собственно программ ОМК?
— Пока нет, но есть партнеры по бизнесу, которые свой фонд не стали создавать и несколько лет поддерживают наши акции, в частности фестиваль в Выксе. Мне кажется, большие проекты, где фонды объединят усилия, обязательно родятся, что может решить уже серьёзную задачу, например, федерального уровня. Ведь каждый на чем-то специализируется и когда фонды вместе объединяются, объединяются и компетенции, происходит синергия и финансовая, и эмоциональная.

От объединения усилий выигрывают все. Например, с британским фондом CAF в этом году мы планируем сотрудничать по «Щедрому вторнику» (29 ноября Россия впервые присоединится к всемирному дню благотворительности — Forbes). Мы выйдем со своим проектом в рамках этой глобальной инициативы. Здорово, что люди увидят, как много хорошего фонды делают, как много людей этим занимается. Это позволит, может быть, поменять отношение сограждан к благотворительным организациям. Оно уже меняется. Но как мы говорили, изменение ментальности — процесс не быстрый.

Также мы привлекаем к своим проектам местные фонды, о которых узнали благодаря корпоративной программе «ОМК-Партнерство» (компания отбирает социально ориентированные проекты региональных НКО и выделяет им гранты на их воплощение).

— Хватает ли у вас времени на воспитание своих детей?
— Хватает. Они тоже вовлечены в благотворительную деятельность. Наши дети учатся, но каждое лето работают и часть заработанной суммы по своей инициативе переводят в фонд. Еще как волонтеры участвуют почти во всех наших акациях. Мы с мужем надеемся, что они будут продолжателями нашего дела и не только в производстве.