Матвей очень сильный, он поправится

Я очень сильно ждала Матвея и очень долго готовилась к его появлению. Папа ребенка с нами жить не стал, но мы и без него справлялись со своей семьей — сделали ремонт, купили сыночку белоснежную кроватку. И родился Матюша полностью здоровым, в ходе беременности мы тоже постоянно проверялись — все было хорошо.

Когда Матвей родился, я сразу начала кормить его грудью, ведь это лучшее, что может быть для ребенка. Он хорошо ел, быстро привык. Но на 12 сутки я заметила, что малыш очень много спит. Не проснулся к утреннему кормлению. Мы сразу вызвали педиатра. Нас срочно отправили в больницу. Врачи сначала не могли понять, что же с ребенком такое. А потом, после анализа спинномозговой жидкости, поставили диагноз — менингококковый менингит. Даже не знаю, где мы могли его подцепить. Возможно на улице, возможно в роддоме. Но я никого не хочу обвинять, поэтому не стану утверждать.

Из Нижнего Новгорода сразу же за Матвеем приехали реаниматологи, очень оперативно, за что им огромное спасибо. Сказали, что он может не перенести дорогу. Все же путь не близкий, а у малыша уже начались судороги. Это было очень тяжело.

Мой папа тоже доктор, он прекрасно понимал, насколько ситуация страшная. И мы сразу же отправились в Нижний, чтобы быть рядом. Мне разрешили его навестить, что было невероятно важно для меня. Когда я первый раз приехала и пришла к моему мальчику, конечно, сразу заплакала, стоило мне увидеть его. У Матюши в ту же минуту забился пульс и меня попросили удалиться. Сказали, что он очень сильно чувствует меня. Я очень переживала, у меня пропало молоко. Но через две недели Матвея перевели из реанимации в отделение, доктора буквально спасли его. Месяц мы провели в детском отделении под присмотром врачей. Сделали множество анализов, проверяли Матвея на наличие эпилепсии. Все было хорошо и мы все успокоились. Повреждения в мозге были, но очень незначительные.

Нас выписали домой. Я уже строила планы, как мы будем гулять, вернемся к жизни. Матюша начал оживать после многочисленных процедур, перенесенных в больнице. Мы начали жить как все. Но в 5 месяцев я начала замечать, что малыш поджимает ножки и ручки, закатывает глаза. По своей неопытности, я думала, он играется. Просто не знала, что это может быть страшным симптомом. Когда это стало происходить чаще, я сразу обратилась в наше детское отделение. Нам дали направление в Нижний, но пришлось выждать очередь, хотя нужно, наверное, было ехать экстренно. В Нижнем первым делом Матвею сделали ЭЭГ-мониторинг, который показал симптоматическую эпилепсию. Также это называют синдром Веста. На пятые сутки нам эти судороги купировали и сейчас у Матвея нет их уже год и 7 месяцев. Я все это время отсчитываю буквально по дням! Это наша самая большая победа, потому что судороги откидывают назад все развитие ребенка. Даже если ребенок уже ходил, он может перестать ходить из-за таких симптомов. Что же говорить про совсем маленького ребеночка.

Сейчас для борьбы с судорогами мы пьем лекарства, которые в нашей больнице нам дают бесплатно. До года нам запрещали делать массажи, так как из-за физических нагрузок судороги могли вернуться. Но дома я все же по чуть-чуть массировала ему ручки и ножки. Сейчас мы много занимаемся. С самого утра у нас физкультура, массажи, 3 раза в день по часу. Далее едем в бассейн. Матвей, конечно, очень устает, но каждый день мы делаем маленький шаг в сторону выздоровления. Врачи говорят, что невзирая на слезы и капризы, нужно заниматься, разминать ноги и руки. Иначе можно просто упустить время. А я очень хочу, чтобы мой мальчик бегал, как все малыши, играл бы со мной и друзьями на детской площадке, катался бы на качелях.

Когда в больнице мы лежали с судорогами, это был шок для меня. Пустота. Что теперь будет? Чего ждать? Мне мама посоветовала написать в Москву депутату Михаилу Сердюку из «Справедливой России». Дело в том, что мама видела его по телевизору в одной из передач. Он помогает деткам. Я без особой надежды ему написала. Но он нам ответил. Не просто ответил, он сам меня нашел — у меня телефон был отключен, так он звонил родственникам в Пермь, чтобы узнать, как со мной можно связаться. Михаил написал в министерство здравоохранения Москвы, пригласил нас приехать. Так мы попали на первую реабилитацию в научно-практический центр детской психоневрологии. В Нижнем, когда мы лежали с судорогами, нам пророчили инвалидность, что ребенок будет «овощем», будет смотреть в одну точку. А в Москве нам сказали, что нет ничего невозможного, что все будет зависеть только от нас самих — как мы будем бороться, сколько сил потратим на это. И результат вы видите сами — Матвей подвижный, очень любознательный и очень сильный.

Всего мы прошли уже 5 курсов массажа, физкультуры, ходим на плавание, хотим попробовать иппотерапию. У нас большие достижения. Кто-то скажет, что они едва заметны. Но, например, когда Матвейка научился переворачиваться на живот, это было гигантская радость. Я плакала от счастья. Тоже самое с его первыми словечками — Матвей произносит «Ма» и у меня мурашки от радости. Научился держать голову, стал намного активнее и подвижнее. Нужно еще много работать, но мы готовы.

Главная причина, по которой мы хотим попасть на реабилитацию в Чехию — там интенсивная программа восстановления. Она значительно отличается от наших методик. Центр в Теплице очень хвалят доктора и мамы тех детей, что там бывали. После таких поездок результаты бывают удивительные. Ребенок не сидел — научился сидеть. Такие вещи вдохновляют, заставляют верить в чудо. Там и Войта-терапия и многое другое, чего в России просто нет. Лучше все это не откладывать, потому что мозг нейропластичен, пострадавшие клетки могут заменяться здоровыми. Но время очень важно. Чем меньше ребенок, тем больше вероятность выздоровления.

Конечно, это очень дорого — около 300 тысяч за 21 день. Счет мне должны прислать буквально на днях. А ехать мы должны весной, в апреле. Просто сейчас и зимой большая вероятность заболеть. Сумма для нас очень большая. Если раньше мы справлялись сами, то теперь без помощи добрых людей нам уже не обойтись. Пенсия по инвалидности у Матвея 13 тысяч. Большинство этих денег уходит на питание, процедуры, бассейн. Например, ЭЭГ-мониторинг в Нижнем стоит 5 тысяч.

Я также обратилась в фонд «ОМК-Участие», подала свою заявку. Я хоть и не работала на заводе никогда, но мой папа Селедков Сергей Владимирович работает врачом-терапевтом в заводской Медсанчасти, его многие в городе знают. Может быть, это будет иметь значение при решении по нашей заявке.

Я хочу сказать огромное спасибо всем выксунцам, которые откликнулись на нашу просьбу. Спасибо всем, кто разместил информацию о нас. Это помогло нам собрать 50 тысяч за 4 дня. Это колоссальные деньги, я не ожидала такого, хотя и не сомневалась, что у каждого выксунца доброе сердце. А для нас важны любые деньги, ведь они помогут Матвею встать на ноги. Столько откликов, столько теплых слов мы услышали от незнакомых нам людей, это укрепляет нашу веру в чудо. Мне хочется обнять каждого, кто помогает нам с Матвеем в нашей беде. Спасибо всем огромное!