21 ноября 2017, 14:29 · Просмотров: 5 159 · Теги: Библиотека · Версия для печати

19 ноября в Центральной библиотеке состоялось закрытие выставки стендовых моделей и диорам «Великая война в миниатюре».

На первый взгляд могло показаться, что мероприятие не особо заинтересует выксунцев, однако уникальную выставку посетили около четырехсот человек. Сотрудники библиотеки отметили, что многие приходили не по разу, рассматривая элементы той или иной модели.

На закрытии присутствовали многие из авторов работ: Вадим Гадалов, Виталий Пантелеев, Валерий Таратынов, Ювеналий Цветков, Александр Баикин и самый юный, десятилетний моделист, Алексей Зуев.

Кстати говоря, не обошлось и без открытий. Вадим Гадалов, заинтересовавшись историей танковой колонны «Выксунский металлург», обнаружил, что существует и модель танка Т-34 именно с такой надписью.

Редакцию Выкса.РФ нашла интервью, опубликованное в газете «Земля нижегородская», с одним из членов экипажа танка Т-34, который гордо носил имя «Выксунский металлург», Алексеем Мироновым. Напомним, в свое время танковая колонна была построена на деньги выксунцев, собравших 1 178 000 рублей.

— Алексей Степанович, когда и где вы в первый раз увидели танк «Выксунский металлург»?
— В начале сорок третьего года, в Горьком. На заводе «Красное Сормово» нам передали новенький, только что из сборочного цеха танк Т-34 с бортовым номером 111 и надписью на башне «Выксунский металлург».

— И помните, как его вам вручали?
— А как же? Прошли мы на завод, выстроились напротив танков. Смотрю, надпись «Выксунский металлург» не только на нашем танке, а еще на нескольких. Значит, думаю, целая колонна. Я брата спрашиваю: кто такой «Выксунский металлург»? А он объяснил, что это городок такой в Горьковской области есть — Выкса. Рабочие города собрали деньги на целый десяток танков. Один из них нам и вручают.

— Как же сложился ваш семейный экипаж?
— На заводе и сложился. Отец стал механиком-водителем, я — стрелком-радистом. Сергей забрал нас к себе в командирскую машину.

— Выходит, на фронт вы уходили вместе?
— Нет. Первым на фронте Сергей оказался. Он перед самой войной танковое училище закончил. Потом отец был призван. Он до войны бригадиром тракторной бригады работал. А меня до конца сорок второго не брали — годами не вышел.

— И как же все-таки вы встретились?
— Случай редкий. Я знал, что мой брат находился в Горьком на формировании. Отец туда же попал. Брат рассказывал потом, что приехали новобранцы, все еще в штатском. Старший по форме доложил и протягивает список. Смотрит Сергей, а в списке однофамилец числится — Миронов Степан Егорович. Все сходится, как у отца. Вызвал этого новобранца — действительно, отец.

— А в это время вы?
— Я в это время был в эвакуации. До войны мы жили в Смоленской области. К концу лета сорок первого враг подошел к нашим местам. Мне поручили спасать колхозное стадо. И я погнал его в тыл. Гнал долго и оказался под Саранском. Зимовал там, а весной решил подаваться поближе к своим краям, но доехал лишь до Рязанской области — дальше был враг...

— Потом призыв в армию?
— Да. Когда же нас погрузили в эшелон, я подхожу к командиру и говорю, что у меня брат в Горьком, отец, и прошу его сказать, куда же нас везут. Он улыбается и отвечает: «Секрет это, но тебе скажу — в Горький». Эх, я и обрадовался. Приехал, сразу брату сообщил. Он к моему начальству — просит забрать меня к себе. Ему говорят: «Без приказа свыше не можем отпустить».

Что же делать, поехал я дальше учиться на пулеметчика. Учусь. Однажды вызывает командир и сообщает, чтобы я собирался и ехал в Горький к брату. Оказывается, на меня приказ из Москвы пришел. Там указывалось: «Направить рядового Миронова в часть для создания семейного экипажа...» Брат, оказывается, просьбой наркомат обороны тревожил. Так оказались мы все вместе.

— Вы трое — семейный экипаж, но ведь в «тридцатьчетверке» должно быть четверо?
— Правильно. Был у нас еще башнер Вася Птицын. Он родом из Ивановской области. В первых же боях его ранило, и мы трое остались. Башнера нам больше не давали, видимо, танкистов не хватало. Брат мне только сказал: «Давай на место башнера, а батя и за тебя справится».
Вся колонна танков «Выксунский металлург» входила в состав знаменитой танковой армии генерала Катукова. Из истории сейчас вы знаете, что эта армия постоянно находилась на острие главного удара. Конечно, и потерь было много. Мы прошли на нашем танке от Курской дуги до Киева. У нашего семейного экипажа пять орденов Красного Знамени и с десяток медалей.

— Первый бой на «Выксунском металлурге», каким он был?
— Первый бой был на Курской дуге. Шел он за деревню Василево. Командир танкового батальона приказал нашей роте освободить эту деревню. Брат собрал командиров взводов, поставил перед ними задачу. До деревни оставалось метров 500 — тишина. 300 метров — ни выстрела. Еще ближе... Вдруг удар по танку. Перед моими глазами встает огненный шар. Я ведь необстрелянный, даже не понял, что случилось. Слышу только голос брата: «Алексей, батя, нас подбили, выскакивайте».

Мы выскочили. Автоматы в руках. Гранаты за пазухой. Спрятались за танком. Смотрим, а он не горит. Ну, мы снова в машину. Осмотрелись. Рация повреждена да пушка, но стрелять можно. Тем временем немцам удалось еще один наш танк остановить. Оказалось, пушка вражеская в саду замаскирована была. Но только два раза она и выстрелила, мы в нее точный снаряд послали. Вечером ремонтники доложили, что танк исправен и готов к бою.

— Алексей Степанович, прочитал у Константина Симонова: «В сорок первом, захлебываясь в крови, на ходу учились воевать». А что было в сорок третьем?
— Да тоже учились воевать. На фронт приходили молодые парни. Пришло время наступательных боев. А это великая наука — победе радуйся, да держи ухо востро. Немец мог и в ловушку затянуть, и в пылу боя на засаду можно было нарваться. Отец охлаждал наш юношеский азарт, учил неторопливости, обстоятельности.

Когда в атаку шли, любопытно было на бой взглянуть. Из танка в узкую щелочку триплекса что разглядишь? Тогда брат мне: «Не высовывайся, пули захотел!»

Сергей, как со всех, так и с меня, требовал строго. Он перед боем в танк залезет, пальцем по снарядам поводит, проверит, чистые ли они. Боекомплектом пополнялись в разных условиях, и на снарядах мог оказаться песок. А это задержка при стрельбе. Врага не опередишь — значит, сам погибнешь. Так я и учился воевать.

— Алексей Степанович, всегда велось, что отцы учили сыновей уму-разуму, а в вашем экипаже, выходит, наоборот. Отцу приходилось выполнять приказы сына.

— Помню, такой же вопрос и комбриг наш, подполковник Овсянников, однажды отцу задал: как, мол, товарищ старший сержант, не очень строг с вами командир танка?

— Нет, — отвечает отец. — Все как положено спрашивает, по уставу.

— Если что не так, — смеется комбриг, — вы не смотрите, что он командир... вы его по-отцовски, как в детстве...
Конечно, шутка это была. И посмеялись мы тогда от души. А служба есть служба.

Я вам так скажу. Как отдыхаем, наш механик-водитель превращается в заботливого отца. Он и чайку согреет, и о здоровье побеспокоится. В бою же он солдат. Правда, брат к нему не по-уставному обращался. «Батя, влево... Батя, газу... Батя, в укрытие...»

— После Курской дуги колонна танков «Выксунский металлург» пошла с боями дальше, до Днепра. На этом пути были трудные бои. Были, наверное, и потери?
— Бои были тяжелые. Оборона врага была крепкой, насыщенной артиллерией. Наша рота несла потери. Прямо на глазах погиб экипаж танка Алексея Липшина. В другом бою сгорели два танка «Выксунский металлург».

В непрерывных боях мы побед не считали. Но вот в города наш танк врывался первым. По тактике боя так положено — командирский танк увлекает за собой остальные.

Отчетливо вижу бой под городом Тростенец. Тогда мы немецкую колонну разбили. И бой-то был не тяжелый, а вот помню. Может быть, оттого, что последний раз мы все вместе его вели.

— Что же было потом?
— После этого боя вскоре отца ранило. Нам дали другого механика-водителя. Днепр мы уже без отца форсировали. Когда расширили плацдарм, ранило в руку Сергея. Глупо получилось. Вышли из танка, и тут пуля... Наш танк «Выксунский металлург» передали другому экипажу, и с тех пор о его судьбе я ничего не знаю.

— А судьба остальных девяти?
— Два еще на Курской дуге сгорели. Четыре на пути к Днепру потеряли. Остальные пошли дальше.

— Больше вы не пытались собраться в один экипаж?
— Это уже было нереально. Я воевал в Прибалтике, отец в Польше, и был он уже артиллеристом. Сергей после госпиталя инвалидность получил. Из нас троих до Берлина удалось дойти только отцу.

— Как же сложилась послевоенная судьба экипажа Мироновых?
— Просто, как и у всех людей. Отец жил в Ставрополе. Сергей уехал в Ворошиловградскую (Луганскую) область и живет сейчас в городе Счастье. Я после войны еще служил в армии, а потом поселился в Ивановской области. Из экипажа мы двое с братом остались, отец умер в возрасте 80 лет.

— День Победы где встретили?
— А День Победы встречал в Горьком. Я тогда учился в Горьковской танковой школе. В мае сорок пятого школу перебрасывали в другое место. Помню, грузили имущество школы в вагоны, подходит к нам женщина и сообщает о Победе. Мы не поверили, бросились на станцию, а там по радио говорят. Вечером для нас устроили танцы. Такую мы легкость испытали, будто гору свалили.