22 января 2018, 11:52 · Просмотров: 3 409 · Версия для печати

Как гидротехник Вадим Ноткин попал на Выксунский молокозавод? Почему начальник сектора экспериментальных исследований прочности воздушно-космических самолетов занимался выпуском художественного паркета? Где курсанты поют хором «Хвостом акула крутит, морскую воду мутит»?

Этот человек оказался в Выксе в 1944 году. Его жизненный путь — увлекательнейшая повесть. А еще он танцует танго и много путешествует.

Это Вадим Ноткин, человек, накрепко связанный с Выксой памятью детства. Именно наш город стал для Вадима Львовича той гаванью, который с теплом принял его в трудные времена.

Из досье: окончил МВТУ имени Баумана, кандидат технических наук, имеет около 20 запатентованных изобретений в области авиации и деревообработки. Любит путешествовать, сплавляться по горным рекам. Был на разных континентах, а Советский Союз избороздил от Таймыра до Тяньшаня, сообщает библиотека «Отчий край».

— Родился я в декабре 1936 года в городе Сталино (теперь Донецк), — говорит он. — Отец — электросварщик, мать тоже работала на заводе. Менее чем через год семья переехала в Ленинград к моему деду. Там нас и застала война. Отец воевал, а мать с двумя детьми (я и младшая сестра) остались в Ленинграде. Пережили блокадную зиму и летом 1942 года через Ладогу были эвакуированы на Алтай.

Ехали мы эшелоном в теплушках «40 человек, 8 лошадей» — так они назывались со времен гражданской войны. Эшелон шел до места назначения 22 дня. Высадили нас в деревне Хлопуново, Шипуновского района в предгорьях Алтая на реке Алей. Подселили эвакуированных по избам местных жителей. В основном мазанки из глины с соломой и глиняным полом. Тесновато, но тепло. Каких-то конфликтов с хозяевами не припомню. Жили мы там 2 года. Мать работала в колхозе, а мы были дошколята.

В январе 1944 года на Ленинградском фронте погиб отец. А летом мамин брат — Александр Иванович Свинцов прислал нам вызов на переезд в Выксу. Он работал главным инженером УКС’а на ВМЗ и сумел выхлопотать это разрешение на переезд. Сначала мы поселились у него на улице 7-ми расстрелянных коммунаров (не путать с поселком 7-ми расстрелянных, что в Монастыре). К осени получили комнату в бараке на улице «Бараки- Пески», потом она стала называться ул. Корнилова, а бараки снесли. Там я пошел в школу 1 сентября 1944 года. Это была неполная средняя школа № 4 на улице Ленина на Нижнем.

Окончив семилетку, в 1951 году я поступил в Горьковское речное училище на гидротехническое отделение. Это было по тем временам замечательное училище. Вроде нахимовского. Группы назывались — взвод. Курс (2 −3 группы) каждого из 4-х отделений (штурмана, механики, гидротехники, механизаторы) — рота. Командир роты — морской офицер каплей или кап-три, как правило. Была военно-морская кафедра. Изучали теорию корабля, военно-морскую географию и специальные предметы, соответствующие гражданской профессии, у нас это была гидрография. Выпускали нас младшими лейтенантами военно-морского флота. В программе была и серьезная морская практика — шлюпочное дело, практика на бронекатерах на Дунайской военной флотилии и 6-месячная стажировка на Балтике, где мы служили в гидрографическом отряде в звании мичманов перед выпуском из училища.

По окончании училища в 1956 году я был распределен в Щербаковский район гидросооружений на Рыбинском водохранилище. Нашей задачей было содержание в порядке судоходного фарватера на Волге от Дубны до Ярославля. Это дноуглубление, речные изыскания (промеры глубин, проектирование прорезей через перекаты для земснарядов, коррекция лоцманских карт). Четыре навигации я работал багермейстером на земснаряде. В конце 1959 года уволился и вернулся в Выксу. Работы для гидротехника не нашлось, устроился механиком на молокозавод. Работал там 5 лет. Закончил за это время заочно Московский техникум холодильной промышленности. Получил диплом с отличием по специальности механик холодильно-компрессорных установок и летом 1965 года поступил в МВТУ им. Баумана на Энергомаш. Окончил его с отличием в 1971 году по специальности криогенная техника и распределился в ЦАГИ (город Жуковский), где работаю до сих пор.

С работой все получилось неплохо. В конце 70-х защитил диссертацию по криогенной технике. В качестве начальника сектора экспериментальных исследований прочности воздушно-космических самолетов проводил наземные испытания «Бурана» с нагревом до 15000 С и охлаждением до минус 1400 С. Получил около 20 патентов на способы и устройства для теплопрочностных испытаний летательных аппаратов. Написал книгу по процессам глубокого охлаждения авиационных конструкций.

За 47 лет в ЦАГИ был еще один любопытный этап в моей работе — художественный паркет. К началу 90-х годов научная работа в институте сошла почти на «нет». Заказов не было, новых самолетов не разрабатывалось. Зарплата — через раз. Жить надо — стали развиваться работы по конверсии — использование научных наработок для нужд повседневного спроса. У нас возникла идея использовать испытательные вакуумные камеры для вакуумной сушки древесины. По профессии мне это было близко, я разработал и запатентовал методику и устройства для вакуумной сушки пиломатериалов, нашлись заинтересованные финансисты, и внутри ЦАГИ возникла фирма по производству паркета.

Дело быстро развивалось и через год-два мы уже выпускали художественный паркет мирового уровня, который получал дипломы на всемирных выставках в США и в Германии. Работа продолжалась около 15 лет. В ней было занято до 150 человек сотрудников ЦАГИ, которые иначе или разбежались бы по другим предприятиям, или прозябали бы на мизерной зарплате. Я работал в этой фирме главным технологом и заместителем генерального директора по производству. Все это время я оставался сотрудником ЦАГИ. К 2005 году, когда в ЦАГИ вновь вернулись работы по авиационной тематике, паркет был вытеснен за пределы института, так как потребовались площади, оборудование и люди, занятые производством паркета.

Однако производство художественного паркета не исчезло, технология была выкуплена фирмой «Паркет-Холл» и успешно продолжается и сейчас. Работа всегда была и остается интересным и увлекательным занятием.

Но не только работа. Остальная жизнь также была и остается ничуть не менее и интересной, и увлекательной. Все началось с речного училища. Духом флотской романтики были пропитаны все годы пребывания в его стенах. Командиры — морские офицеры. На завтрак и на обед строем. На занятия в училище утром из дома курсанта строем с песней «Хвостом акула крутит, морскую воду мутит». В увольнение — в среду, субботу, воскресенье. В самоволку в остальные дни — на танцы в сад Свердлова. Танго, фокстрот, вальс-бостон. Клеши — 41 см. Вечером через форточку возвращаешься, если поймали — на полночи в кочегарку тонну угля из угла в угол лопатой перекидать.

В институт в середине 60-х меня подтолкнули бардовские песни, которые уже тогда звучали по радио. Ада Якушева, Городницкий, Визбор, Окуджава и многие другие и поветрие тех времен под названием «физики и лирики». Книги «Иду на грозу» Даниила Гранина, «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко» Василия Аксенова, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский и пр., и пр. — имя им легион.

Романтика, что началась в речном училище, дремала на молокозаводе, раскрылась в институте. Семь летних поездок в ССО — Норильск, БАМ, Уренгой. Затем ежегодные походы в отпуск — Урал, Тянь-Шань, Камчатка, Алтай, Саяны, Корелия, Кавказ, Селигер — в основном сплав по горным рекам и пешие горные походы. Когда открылись границы, туры по более чем 25 странам: Бразилия, Аргентина, Уругвай, Чили, а там — Огненная Земля, Патагония, Мыс Горн, водопад Игуасу, Юго-Восточная Азия, яхты на Средиземноморье, почти вся Европа и т.д. По два-три раза в год выезжаю и сейчас.

Из таких постоянных регулярных хобби — осталось танго. Оно со мной всю жизнь, начиная с сада Свердлова, о котором я упоминал. Лет 10 назад в Жуковском открылась школа аргентинского танго. Событие, которое я, конечно же, пропустить не мог. Сейчас в городе образовалось устойчивое танго-сообщество человек 150 — 200. Еженедельно происходят милонги (танго-вечеринки) на которых с удовольствием танцуют и общаются несколько десятков человек, которые стали хорошими друзьями, а школа ежегодно подбрасывает новое пополнение. Я там, пожалуй, старше всех, но это никому, и мне, в том числе, не мешает.

У меня сейчас двое (взрослых) детей, трое внуков и одна правнучка. Недавно отметили мое 80-летие. Жизнь продолжается. Сколько Господом отмерено — ни убавишь, ни прибавишь. Но как в песне у Владимира Туриянского: «Нам скажут, что мы на год постарели, но мы живем не по календарям».