Александр Азов: «Современная школа готовит исполнителей, а не творцов»

23 февраля, в День защитника Отечества, 70-летний юбилей празднует директор школы № 6 Александр Азов. В интервью Выксе.РФ он рассказал о проблемах системы образования, нетрадиционных методиках и о том, почему мужчины редко становятся учителями.

— Вам 70, но вы выглядите значительно моложе своих лет. В чём секрет?

— Наверное, в том, что я веду активный образ жизни. Например, за одиннадцать дней в феврале прошёл 100 километров. Кроме того, практикую моржевание, плаваю в бассейне, делаю зарядку, раньше играл в волейбол и увлекался лыжами. Спорт всегда был моим спутником. А ещё люблю юмор, стараюсь позитивно относиться ко всему происходящему и быть добрее к людям. Для здоровья немаловажно, когда нет обид, тёмных мыслей и чувств.

— Вы родились 23 февраля, в День защитника Отечества. Какими качествами должен обладать настоящий мужчина?

— Мужчина, прежде всего, должен ответственно относиться к своему делу, защищать страну, заботиться о тех, кто его окружает. Моё имя Александр переводится с греческого как «защитник», и в жизни это очень часто проявлялось. Я был идеологическим борцом за сохранение советской власти, шёл наперекор горкому партии, выступал против Ельцина. В 90-е защищал детей и родителей от притеснения учителей. Однажды дело даже дошло до суда: коллектив меня не поддержал, но я проявил характер, отстаивая интересы нескольких учеников. Та ситуация разрешилась мирно. Сейчас всё поменялось, и моя главная задача — защищать профессию учителя, которая унижена и растоптана современным обществом. Стараюсь делать это не только в своей школе, но и везде, где необходимо.

— Мужчины всё реже становятся учителями. Почему вы выбрали сферу образования?

— У меня в семье нет педагогов. Собирался стать металлургом, но всё изменилось, когда к нам в школу приехала старенькая учительница немецкого языка. Она-то меня и перепахала, переубедила. Я был секретарём комсомола в школе. Видимо, она оценила мои организаторские способности, желание или умение ладить с ребятами, вести их за собой. Я считался лидером среди сверстников. В 10-м классе пошёл против педсовета и отстоял ученика, которого хотели выгнать: пообещал, что возьму на поруки, и сидел с ним за одной партой до самого выпуска.

Учительница немецкого оказалась права. Я несколько раз уходил из школы, но всё равно вернулся. И вот уже 31 год работаю директором.

— Помните, как получили эту должность?

— Я любил учительскую профессию. Пять лет работал в селе по направлению, потом с женой переехал в Выксу. Преподавал в ПТУ, школе № 8. И там и там мне предлагали стать директором, но я отказывался. Не хотел быть руководителем. Всё изменилось в 90-е, когда расформировали горком партии. Жена поехала за второй профессией в Нижний Новгород: училась на психолога, а так она математик. Тёщу сократили. Оказалось, что у меня одна зарплата на всю семью. Я был вынужден обратиться к Ивану Петровичу Димову (в то время возглавлял управление образования. — Прим. авт.) и просить повышения. Школой № 6 тогда руководил Виктор Рудольфович Силленберг, но он собирался уходить в прикладную экономику. И 29 августа 1992 года меня назначили директором.

— Из чего состоит ваш типичный рабочий день?

— Профессия очень многогранная. Это беседы с детьми, хозяйственные вопросы, разработка мероприятий. Готовлю разные программы, отчёты, выступления на родительских собраниях и педсоветах. Практически в любой момент ко мне могут обратиться за помощью. Работа настолько непредсказуемая, что иногда смотришь утром в план: вроде и заняться-то нечем. А приходишь, включаешься — и пошло. Особенно в последнее время. Если раньше я сам расставлял приоритеты на день, то сейчас стал больше подчиняться алгоритму, который спускают сверху. Уроки я не веду уже лет 7–8. Отказался, потому что постоянно приходилось пропускать: то совещания, то мероприятия, то родители придут. Было жалко детей, которым не мог дать положенного по учебной программе, поэтому решил сосредоточиться только на работе директора.

— Главный принцип медицинской этики — не навреди. Как бы вы сформулировали ключевой принцип в педагогике?

— Побудить ребёнка к творчеству и саморазвитию. Для меня это самое главное в профессии. Постоянно стремлюсь что-то усовершенствовать, чтобы было не как у всех, а по-особенному, касалось только нашей школы и учителей. Думаю, у нас получается.

— Вы уже более 30 лет возглавляете школу. Что изменилось в образовании за это время?

— Стало меньше свободы по сравнению с 90-ми. Фактически её нет. Раньше мы постоянно что-то выдумывали, экспериментировали, делали то, что считали нужным. Например, внедряли систему оздоровления по Норбекову, кадетские и экономико-управленческие классы. Они появились в других школах только спустя десять лет.

А теперь педагогов мало, нагрузка большая: отчёты, проекты — вся эта бюрократия. Образование катится вниз. Никто не обращает внимание на методики, а ведь среди них попадались очень успешные! Когда ввели экономико-управленческие классы, выбились в лидеры на олимпиадах и научно-практических конференциях. Много было, чего мы сами хотели, а сегодня работаем так, как говорят сверху. Я со многим не согласен. Подготовка к ВПР, ОГЭ, ЕГЭ, собеседованиям отнимает много времени и сил. Мы, заложники системы, стараемся этот процесс смягчить.

С каждым годом в школу приходят всё больше больных детей. Если раньше у нас было 2–3 человека в классе, то теперь 25–27. Это просто бич. Государство не хочет строить коррекционные школы, в Выксе вот всего одна такая. Считается, что совместное обучение социализирует детей с ограниченными возможностями здоровья, но это, наоборот, ведёт к общему упадку интереса. Учеников мотивирует, если половина класса учится на четыре и пять. Сегодня почти нереально добиться такой успеваемости.

Кроме того, детей очень отвлекают смартфоны и интернет. С этим пытаются бороться, принимают законы, но на практике всё бесполезно. Мы не имеем права отбирать телефоны, разговариваем с родителями — многие не понимают. Нам бы, как в некоторых странах, — запретить и всё. Люди поумнее вообще не дают детям гаджеты до определённого возраста.

— С каждым годом результаты ЕГЭ падают и проходные баллы всё ниже. Почему так происходит?

— Я с самого начала был против ЕГЭ. Это не развитие личности, это натаскивание. Видимо, политика в стране такая: умные люди не нужны — ими сложнее управлять. Современная школа готовит исполнителей, а не творцов. Ещё в 2009 году [российский учёный и академик] Сергей Петрович Капица говорил, что Россию превращают в страну идиотов. Некомпетентность проявляется везде, даже в руководстве. Специалистов очень мало. Например, Мутко: то за спорт отвечает, то за строительство, то ещё за что-нибудь.

Ну а дети, они тоже заложники системы ЕГЭ. Им бы, как нам раньше, отучиться в школе, сделать домашнюю работу и заниматься саморазвитием: читать книги, рисовать. А времени нет, всё расписано по минутам. После уроков — кружки до самого вечера, потом ещё домашние задания. Но человек развивается, только когда у него есть свободное время, когда он сам может выбрать, чем заняться!

Кстати, подавляющее большинство наших родителей, учеников и учителей — противники ЕГЭ. Довольны только те, кто зарабатывают на этом, совмещая преподавание в школе и репетиторство. Система не готовит созидателей и творцов, от будущего поколения вряд ли стоит ожидать прорывов в науке. Хотя русский народ — удивительный. Каким-то образом у нас всё ещё очень много умных людей.

— Насколько я знаю, вы первым в Выксе запустили обучение в начальной школе по методике Жохова. В чём её суть?

— В двух словах сложно объяснить. Традиционная школа ориентирована на левополушарное обучение, а Жохов старался задействовать и правое, более мощное, где преобладают образное мышление, воображение, чувственное восприятие. Рядовые первоклассники весь год повторяют то, что уже проходили в детсаду, знакомятся с азбукой, которую можно было освоить за одну четверть. Им легко, поэтому они полностью теряют мотивацию. У Жохова дети в третьей четверти приступают к умножению, когда другие только изучают разряды: единицы, десятки и сотни. Они даже читать учатся по-другому: не по слогам, а по буквам.

— Первый поток жоховцев перешёл в среднее звено в 2017-м. В этом году у ребят выпускной. Отслеживаете их оценки? Как они показывают себя по сравнению с другими учениками?

— Когда мы внедряли эту систему, проводили исследования и видели конкретный результат. Он был заметен уже после первой четверти. Тогда методист из управления образования сказал мне: «Ну ты, Азов, и сукин сын! Нашёл то, что действительно развивает детей!»

Приезжали люди из Москвы, общались с жоховцами, их родителями и учителями. В четвёртом классе получили совсем других детей: с горящими глазами, сплочённых, организованных, которые хотели учиться и работать на уроке. У других к средней школе пропадал интерес, а у этих наоборот. У меня обе внучки по системе Жохова отучились, я очень доволен.

Кроме того, пробовали в школе ноосферное образование, когда ученики слушали новый материал, расслабившись и с закрытыми глазами, вводили систему обучения стоя по методике Базарного, одна учительница практиковала буквограмму для развития межполушарных связей.

Очень много было программ, которые могли бы продолжать. К сожалению, помешало реформатство сверху. Учебный план постоянно переделывали: только мы выстроили систему — и тут же всё менялось. Появлялись другие проекты и планы, которые нам навязывали.

— Всё это не очень укладывается в классическую школьную систему, где главное — хорошие оценки.

— Мы сами создали экспериментальную площадку, приглашали людей, связывались с НИРО, нас курировал профессор Мануйлов — с его письменного одобрения в школе разрешили внедрять программы. Теперь ввели ФГОС, по которым преподаватель должен добиться результата, а как — никто не объяснил. В советской школе показывали методики, сегодня такого нет. И это беда.

— В интервью вы рассказывали, что, приехав в Выксу, не смогли устроиться в школу — не было мест. Сейчас педагогов не хватает. Из-за низких зарплат учителям, особенно начинающим, приходится вкалывать за двоих. Власти открыто говорят: хотите зарабатывать — выбирайте другую профессию. Что вы об этом думаете?

— Люди не идут в профессию из-за несоответствия нагрузок и зарплат. В советское время ни я, ни жена не смогли сразу устроится: мне пришлось пойти на птицефабрику, а супруге-математику работать учителем труда в школе № 8. Через несколько лет она всё-таки начала преподавать профильный предмет, а я перешёл в ПТУ, где освободилось место историка. Помню, брал 30 часов. В перемены заходил в свою крошечную лаборантскую, падал в кресло и лежал 10–15 минут. Это я, здоровый мужик! А сейчас по 50 часов берут. Наверное, только русская женщина может такое выдержать.

Думаю, политика в стране выстроена так, чтобы погубить образование. Одни только слова и призывы, а действий никаких. И родители не понимают, что учить некому. Опытные педагоги постепенно уходят, а замены нет. Была ведь программа по поддержке молодых специалистов, когда за несколько лет преподавания давали миллион, квартиру или машину. Благодаря этому наша школа получила нескольких учителей.

С кадрами везде беда, но в образовании хуже всего — и перспективы не видно. Да, открывают образовательные организации, различные платформы, «Точки роста», внедряют ЕГЭ и ОГЭ. Но нужно ли всё это? Лучше бы проводили экзамены, как раньше, а деньги пустили на зарплаты. Был бы результат. А вообще, я очень благодарен своим учителям. Они сохраняют сердце и душу, работая с учениками, которые относятся к ним неуважительно. Пытаемся решать все вопросы мирно. Детям тоже сложно, их можно понять.